Эм и Эш.
Ее мир тонкие осколки разбитого хрусталя
читать дальше Она всегда была немного странным ребенком. Какая то не такая. Не такая как все. В ней не было той беспечности и легкости, присущих другим детям. С виду обычная девочка с длинными русыми волосами лет восьми. Немного не складная, худощавая. Она походила на восковую фигурку забытую кем-то и немного подтаявшую на солнце. На ее овальном лице ярко выделялись лишь глаза. Большие и глубокие. Когда ее взгляд останавливался на тебе, казалось, что она видит всего тебя, и ничего не утаишь от нее. А люди не любят когда их видят насквозь, когда другому понятны их мечты, страхи, переживания и кое-что в чем они и сами себе иногда бояться признаться. И ее избегали.
Над ней не смеялись сверстники, и она не была любимицей учителей. Ее просто старались не замечать. Она была чужда этому миру. Девочка не мешала ему, а он делал вид, что ее нет. И их обоих это вполне устраивало.
Каждый день в послеобеденные часы я видела, как она возвращалась домой. Маленькую девочку едва было видно из-за большого ярко голубого портфеля. Недолгая дорога домой старыми уличками старого города. Обветшалая хрущевка и тихий спящий дворик. Старушки у подъездов на лавочках. Странно, что никто из них не обратил внимания на малышку. Хотя ее это, по-моему, и не удивляло. Полумрак подъезда и ступеньки, ступеньки, ступеньки... Оббитая чем-то коричневым скрипучая дверь. Она дома. Тишиной встретила двухкомнатная квартира. Кажется, ее здесь не ждали. На диване спала женщина. Девочка тихонько проскользнула мимо нее на кухню. Оставив портфель на стуле, она поставила большой чайник на огонь. Некогда яркие цветы обвивали его бока. За окном серел осенний вечер. В кухню тихой кошачьей проступью закрадывалась ночь. Но девочка не включала свет. Она боялась потревожить этот сонный покой царивший вокруг. Скоро с работы вернется отец уставший и злой. И они опять весь вечер будут сориться с мамой. А она закроется в своей комнате, чтобы не слышать тех жестоких слов. Закутавшись в плед она долго будет сидеть у окна. В ее руках старая фотография: молодая пара счастливые держат на руках маленького ребенка. Ее пальцы мягко скользят по темному дереву рамки, а взгляд серых глаз устремлен в окно. Странный ее мир ночного полотна был огорожен рамой окна. Одиноко горящий фонарь выхватывал маленький островок асфальта из моря тьмы и тумана. Там спокойно и ... мертво. Ночь убивает движение. А за дверью там, на кухне горел мягкий свет и двое когда-то самых близких людей бессердечно ранили друг друга словами. Теперь у каждого из них своя боль, своя злость. Теперь у каждого из них своя обида. Обида слепа, боль эгоистична. Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. Вскоре они перестали замечать и ее...
Так ли это было тогда 8 лет назад, когда в одном из роддомов старого города ребенок закричал впервые, оповещая весь мир о своем появлении на свет. И врач, выйдя из операционной, сказал с улыбкой молодому парню, мерявшему коридор нервными шагами: "Поздравляю. У вас родилась дочка". Счастливый отец засыпал цветами весь персонал роддома.... А спустя несколько дней забрал жену и кроху-дочь домой. И они были счастливы, а малышка улыбалась взрослым, чувствуя их любовь...
Мама что-то готовила у плиты, а девочка играла с куклами, время, от времени поглядывая на дверь. На лестнице послышались легкие шаги. Мама, выглянув из кухни, с улыбкой смотрела, как дочь повисла у отца на шеи, а он, счастливый бережно обнимал ее...
Это было совсем не давно, но как будто в другой жизни.
Девочка давно уже спала в кресле. Ее рука крепко сжимала старую фотографию. Последний осколок прошлой жизни. А на кухне все еще горел свет... Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. В нем они были лучшими людьми на свете. В нем был свет и тепло. В нем жила сказка и вера в чудо. А теперь ее мир тонкие осколки разбитого хрусталя. Чудес в жизни не бывает... Она с тоской смотрела, как отдаляются друг от друга ее родители. По ночам тихо плакала, обнимая любимого медвежонка, подаренного ними на день рожденье. А после уроков долго бродила тропинками парков, не желая возвращаться домой. И только страх перед тьмой заставлял вернуться ее к свету родных окон...
Долгой была та зима. Долгой и холодной. Она уже привыкла к ссорам и ее не пугали крики на кухне. Той зимой, она уже не помнит за что, отец впервые поднял на нее руку. И сам испугался того, что сделал. Обняв ее, он просил прощенья, обещал, что такое больше не повториться. Посмотрел ей в глаза и ... отшатнулся. Ее уже совсем не детские глаза с равнодушьем смотрели сквозь него....
Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. Вскоре они перестали замечать и ее...
Девочка сидела на окне. За тонкой гранью стекла еще правила ночь. Она смотрела на утопающие во мраке улицы города и я вдруг поняла что она больше не боится тьмы...
В ярко голубой портфель тихонько легли альбом и набор карандашей, несколько бутербродов, свитер, ручка и тетради, а еще ... старая фотография и плюшевый медвежонок. Открываясь, тихонько скрипнула дверь. Девочка замерла на мгновенье. Обернулась. Никто не услышал, как слезинка разбилась о паркет. Последний шаг....
Ступеньки, ступеньки, ступеньки... мрак подъезда.
Еще один шаг и она во тьме. Ведь ночь совсем не страшна. Есть вещи куда пострашнее. Слезы на глазах ребенка. Жестокие слова, сказанные близкому человеку. Обида и злость. А ночь она совсем не страшна. Она не умеет ранить, как люди. Она не знает что такое жестокость. Она просто ночь. И доброй или злой ее делают люди.
Все дальше и дальше становился когда-то родной дом. Она не знала, куда она идет. Просто шла вперед. Но и девочка, и я прекрасно понимали, что она никогда не вернется в тихий спящий дворик старой хрущовки.
Маленькую девочку едва было видно из-за большого ярко голубого портфеля. Скоро не стало видно и его. И лишь детские шаги еще долго звучали в гулкой тишине улиц.
"Она стояла у окна. Она не плакала.
Все слёзы вылились давно дождями жгучими.
На рваном небе увидать пыталась знак она,
но небо было для неё закрыто тучами..."
Григорий Тарасенко
Все слёзы вылились давно дождями жгучими.
На рваном небе увидать пыталась знак она,
но небо было для неё закрыто тучами..."
Григорий Тарасенко
читать дальше Она всегда была немного странным ребенком. Какая то не такая. Не такая как все. В ней не было той беспечности и легкости, присущих другим детям. С виду обычная девочка с длинными русыми волосами лет восьми. Немного не складная, худощавая. Она походила на восковую фигурку забытую кем-то и немного подтаявшую на солнце. На ее овальном лице ярко выделялись лишь глаза. Большие и глубокие. Когда ее взгляд останавливался на тебе, казалось, что она видит всего тебя, и ничего не утаишь от нее. А люди не любят когда их видят насквозь, когда другому понятны их мечты, страхи, переживания и кое-что в чем они и сами себе иногда бояться признаться. И ее избегали.
Над ней не смеялись сверстники, и она не была любимицей учителей. Ее просто старались не замечать. Она была чужда этому миру. Девочка не мешала ему, а он делал вид, что ее нет. И их обоих это вполне устраивало.
Каждый день в послеобеденные часы я видела, как она возвращалась домой. Маленькую девочку едва было видно из-за большого ярко голубого портфеля. Недолгая дорога домой старыми уличками старого города. Обветшалая хрущевка и тихий спящий дворик. Старушки у подъездов на лавочках. Странно, что никто из них не обратил внимания на малышку. Хотя ее это, по-моему, и не удивляло. Полумрак подъезда и ступеньки, ступеньки, ступеньки... Оббитая чем-то коричневым скрипучая дверь. Она дома. Тишиной встретила двухкомнатная квартира. Кажется, ее здесь не ждали. На диване спала женщина. Девочка тихонько проскользнула мимо нее на кухню. Оставив портфель на стуле, она поставила большой чайник на огонь. Некогда яркие цветы обвивали его бока. За окном серел осенний вечер. В кухню тихой кошачьей проступью закрадывалась ночь. Но девочка не включала свет. Она боялась потревожить этот сонный покой царивший вокруг. Скоро с работы вернется отец уставший и злой. И они опять весь вечер будут сориться с мамой. А она закроется в своей комнате, чтобы не слышать тех жестоких слов. Закутавшись в плед она долго будет сидеть у окна. В ее руках старая фотография: молодая пара счастливые держат на руках маленького ребенка. Ее пальцы мягко скользят по темному дереву рамки, а взгляд серых глаз устремлен в окно. Странный ее мир ночного полотна был огорожен рамой окна. Одиноко горящий фонарь выхватывал маленький островок асфальта из моря тьмы и тумана. Там спокойно и ... мертво. Ночь убивает движение. А за дверью там, на кухне горел мягкий свет и двое когда-то самых близких людей бессердечно ранили друг друга словами. Теперь у каждого из них своя боль, своя злость. Теперь у каждого из них своя обида. Обида слепа, боль эгоистична. Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. Вскоре они перестали замечать и ее...
Так ли это было тогда 8 лет назад, когда в одном из роддомов старого города ребенок закричал впервые, оповещая весь мир о своем появлении на свет. И врач, выйдя из операционной, сказал с улыбкой молодому парню, мерявшему коридор нервными шагами: "Поздравляю. У вас родилась дочка". Счастливый отец засыпал цветами весь персонал роддома.... А спустя несколько дней забрал жену и кроху-дочь домой. И они были счастливы, а малышка улыбалась взрослым, чувствуя их любовь...
Мама что-то готовила у плиты, а девочка играла с куклами, время, от времени поглядывая на дверь. На лестнице послышались легкие шаги. Мама, выглянув из кухни, с улыбкой смотрела, как дочь повисла у отца на шеи, а он, счастливый бережно обнимал ее...
Это было совсем не давно, но как будто в другой жизни.
Девочка давно уже спала в кресле. Ее рука крепко сжимала старую фотографию. Последний осколок прошлой жизни. А на кухне все еще горел свет... Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. В нем они были лучшими людьми на свете. В нем был свет и тепло. В нем жила сказка и вера в чудо. А теперь ее мир тонкие осколки разбитого хрусталя. Чудес в жизни не бывает... Она с тоской смотрела, как отдаляются друг от друга ее родители. По ночам тихо плакала, обнимая любимого медвежонка, подаренного ними на день рожденье. А после уроков долго бродила тропинками парков, не желая возвращаться домой. И только страх перед тьмой заставлял вернуться ее к свету родных окон...
Долгой была та зима. Долгой и холодной. Она уже привыкла к ссорам и ее не пугали крики на кухне. Той зимой, она уже не помнит за что, отец впервые поднял на нее руку. И сам испугался того, что сделал. Обняв ее, он просил прощенья, обещал, что такое больше не повториться. Посмотрел ей в глаза и ... отшатнулся. Ее уже совсем не детские глаза с равнодушьем смотрели сквозь него....
Они и не заметили за своими ссорами, что разбивают светлый мир маленькой девочки. Вскоре они перестали замечать и ее...
Девочка сидела на окне. За тонкой гранью стекла еще правила ночь. Она смотрела на утопающие во мраке улицы города и я вдруг поняла что она больше не боится тьмы...
В ярко голубой портфель тихонько легли альбом и набор карандашей, несколько бутербродов, свитер, ручка и тетради, а еще ... старая фотография и плюшевый медвежонок. Открываясь, тихонько скрипнула дверь. Девочка замерла на мгновенье. Обернулась. Никто не услышал, как слезинка разбилась о паркет. Последний шаг....
Ступеньки, ступеньки, ступеньки... мрак подъезда.
Еще один шаг и она во тьме. Ведь ночь совсем не страшна. Есть вещи куда пострашнее. Слезы на глазах ребенка. Жестокие слова, сказанные близкому человеку. Обида и злость. А ночь она совсем не страшна. Она не умеет ранить, как люди. Она не знает что такое жестокость. Она просто ночь. И доброй или злой ее делают люди.
Все дальше и дальше становился когда-то родной дом. Она не знала, куда она идет. Просто шла вперед. Но и девочка, и я прекрасно понимали, что она никогда не вернется в тихий спящий дворик старой хрущовки.
Маленькую девочку едва было видно из-за большого ярко голубого портфеля. Скоро не стало видно и его. И лишь детские шаги еще долго звучали в гулкой тишине улиц.
@настроение: Просто прочтите.