Всему виной, наверное, "Письма...". Нет, я просто хочу притвориться, что это именно так.
Я не могу подобрать музыку этого вечера. Наверное, то все же La Bastille.
Знаешь, я поняла, что... Что я долго в себе искала. Это странное ощущение - очень чистое и ясное того, что я как-то полужива. Полумертва - подходит мне менее. Желание жить и не жить на грани, но я живу. Желание умереть - спокойное, не дущащие и не взывающее к помощи. Наверное, отсюда мое "Я не умру как те, как самоубийцы". Но и нет во мне того страха, может быть, я буду кричать и плакать, но если поймать это осознание... Он дает мне покой. Как бы тебе это объяснить... Ты же резала вены, да? Я помню что-то подобное, кажется. Ты бы меня поняла.
Я говорю с тобой прошлой. Таким вот неотправленным письмом.
Знаешь, я сегодня, долго смотря на тетрадь с дельфинами Никиты/Венома, захотела уничтожить ее. Чтобы уж окончательно позабыть все, связанное с ним. Спрашивать лишь порой у Вендетты-сан, что этот идиот еще выкинул. Позабыть. И танец, и цветы, и измену, и лавочки в школе, и то... Ощущение дикого страха на информатике, когда он вошел на пару минут, уже, видимо, что-то понимая. Я вдруг подумала, что это будет так правильно. После того поста обо всех, после вчерашнего разговора с Лирой - черт, это все равно был не я... Но это отодвигание от себя своего драгоценного воспоминания о чем-то...
Знаешь, меня не так уже трогают те дни. Вообще. Каждый день что-нибудь случается. Я имею в виду, нет дня, когда я просто скучно сижу на стуле. Даже когда говорю, что мне скучно, это было вот несколько дней этой весной.
Знаешь, я очень хочу, чтобы, пока я пишу это письмо Тебе, снег с дождем шли. И хочу успеть его до приезда отца.
Я вырвала листы с его юношескими глупыми стихами из этой тетради и пошла на кухню, включив опенинг "Писем...". Взяла пепельницу и спички, разорвала на кусочки эти листы и сожгла их. Знаешь, они горели очень красиво. Синие, зеленые язычки с оранжевыми краешками. А сожженые, они перетекали в некое подобие пепельной розы. А потом пепел серел... Но это я увидела уже потом.
Я сожгла их все, а тетрадь решила выбросить, что потом и сделала. Если мне не нужен человек, к чему оставлять о нем воспоминания?..
Знаешь, я так... Не верю людям. Вернее, мне безразлично, что они говорят. Наверное, это было с того момента, когда кто-то сказал Лире о Ректоре. Наверное... Наверное...
У меня в комнатах теперь очнеь холодно. А в моей тепло - дверь закрыта, даже форточка пусть и открыта, но нет перетекания воздуха и ветра.
Нет ветра.
Хотя снег - кружится.
Знаешь, я думала о том, что круг доверия меня многому научил. Я не даже думала о том, что люди будут рассказывать, как убили их брата, как у них нет родителей. Гомене, я вообще не должна рассказывать о таком, но ведь ты Их не знаешь, так что все в порядке.
*Улыбаюсь*. Фумика многому научила. Возможно, я почему-то поняла, что люди теряют очень многое. И вспомнила, что все равно не могла не улыбаться там, в этом круге. Я даже не думала сама рассказывать о чем-то подобном. Я говорила о Сэйджо и хлопала вместе с остальными остальным. А девочки охали и плакали, и мне было грустно и пусто. Люди так много теряют, а все мои потери живы. Но желать смерти как-то... Впрочем, я совсем не о том.
Этот Круг был очень... Хорошим уроком мне. Показать, что я жива, что такая же и не такая как все, что во многих есть то, что есть во мне, и наоборот. И во мне нет многого. Теория Сапковского менее ведет меня, потому что я прост жду ее. Звезду.
Я задумываюсь, знаешь. И эта задумчивость пришла вот в ту мысль о смерти. О моем ее... Отношении. И стало спокойно. Я могу испугаться, но если что... Я просто спокоен на этот счет. До слез спокоен.
А потом...
Знаешь, я плачу, я смотрю на то место, где была твоя фотография...
Как тебе объяснить?.. С.Д., я... Впервые не хочу, чтобы ты почувствовала, что произошло. Вряд ли мы... Еще встретимся когда-нибудь. В других жизнях. Я до исх пор тебе верю, но не помню наших имен. Только то, что ты была всегда старше, но умирала всгеда раньше, порой - намного раньше.
С.Д.... Бумага, на которой ты писала письмо мне, сгорела точно так же, как и стихи Венома.
Господи...
Я подожгла конверт. Твой, моей любимой. Потом испугалась, потому что я боюсь огня, а пламя так быстро распространялось. И я просто подставила под воду. А потому половину конверта я просто так выкинула потом.
Нет, ты не думай!
Я жгла тебя и твои бумаги отдельно от этих бездарных стихов.
Ты... Ты принесла ко мне это беспокойство. Ты меня словно вырастила, ты - своим присутствием. Приручение меня было... Пожалуй, за всю историю нашего общения - единственным смелым поступком. Ах, да. Еще письмо. И твой забытый мной голос - по моей инициативе и то, и то.
Потом я разорвала перфокарты с рисунками Нильгау. Случайной, меня и тебя. Перфокарты превращались в фиолетовое. И сгорали.
Пока горела первая часть письма, я читала вторую. Наш диалог там.
Мне никогда не сравниться с собой.
С моей Нильгау. Но сейчас мы стали с ней намного более похожими.
И я прочитала 3 наших жизни, что-то там в конце о телефонах и вспомнила, что у меня есть твое фото.
Я удалила все с компьютера - оно удалялось так же просто, как и все остальное. Рисунки, письма, витражи, фотографии. Даже с пасхи.
И твое присланное фото с Иркой.
С.Д.... Оно горело, словно превращалось в черную пленку. Разорванное. А перед этим я стояла и сжимала фото в руках, прижимала к себе, словно грела руки.
Ты живая, С.Д. Ты где-то существуешь, Сестра. Ты, где-то... Ты ненавидешь меня, я знаю. Написать тебе "Прости" я не имею право туда, в ЛС, а больше...
Мы никогда больше не увидимся, С.... Д.
Дина, Света, S.D.. Мы никогда больше не увидимся. И там, знакомство в чате LA. И потом многое и многое. Такое грязное, темное... Глупое. Сейчас. Тогда.
Когда я залила водой остатки от всего этого, пепельница стреснула, и я ее выкинула.
Выкинула мусор.
А потом пошел снег с дождем.
С.Д.... Боги.
Любимая.
Гомене, С.Д.
Гомене.