Одна история

I

Этот мальчик был опасен для нас.
Он скрылся. Ушел, растворился.
Мы искали его долгих два года.
И нашли.
В Академии Наями, где он уже успел обзавестись другом. Высокий брюнет с темными глазами.
Когда он пришел к нам сам, этот брюнет, он все понял.
Он знал, мы – убьем светловолосого мальчишку. Выбора не было. Он не успел предупредить, схватить и умчаться на край света…
И тогда, на крыше, когда выхода больше не было…. Он сделал выбор. Он не оставил его.

II

Когда мы стояли там, на крыше, под голубым и высоким небом, я думал лишь, что ему до безумия идет это небо и это солнце. Словно он опять играет на скрипке, как там, на берегу реки. Или как он наливает в высокий бокал сочное вино, цвета вишни. Или как смотрит, снисходительно порой, говорит тихо, но резко, нежно, но холодно. Что я знаю в нем? Эту улыбку, тонкие губы. Темно-каштановые, вьющиеся волосы до плеч. Очки-половинки на прямом носу, тонкие пальцы художника. Его игру в ту темную и холодную ночь в праздничном зале Академии для выпускников. Или дуэль за честь безвестной мне, незнакомой женщины. Когда он ушел на несколько дней, я не мог найти себе места. Я думал, что умру без него.
Как же он забавно морщится, слыша мой заразительный смех, как небрежно отзывается о тех, кого презирает. Сколько он прожил уже? Я не знаю. Я ничего о нем не знаю. Я когда-нибудь обязательно расскажу ему, как плакал, когда он внезапно ушел. Но не сейчас.… Потом.… Когда-нибудь потом.
Я повернул голову, сжал его руку сильнее.

III

Когда звезды так ярко светят и луна бросает широкую полосу на темную и пустынную дорогу, я вспоминаю тех двоих, что учились в Академии в тот год. Один из них – высокий, с темными, кудрявыми волосами до самых плеч, элегантный, всегда в классической рубашке и брюках. Он любил искусство во всех его проявлениях, он играл на скрипке и фортепьяно, он прекрасно пел и танцевал. Он был до безумия обаятельным и обворожительным и сводил нас всех с ума. Он был тверд, как скала, опасен, как хищник, притаившийся во тьме. Он был морем – бушующим, неспокойным, и волны жизни разбивались о его всегда печальные и теплые глаза цвета виски. Он никому не позволял ломать себя, никому и никогда не рассказывал, как порою бывает трудно жить на свете. Сколько я помню его, он всегда рисовал. В пухлой папке лежали листы с черно-белыми карандашными набросками и яркие, сочные картины, в которых сделан последний мазок кистью. За ним готовы были идти все, кого бы он ни позвал, он был со всеми приветлив, но холоден, обаятелен, но точно знающий, когда показать свои когти. Он не любил солнце, не любил птиц. Он не любил ничего, что бы, наверное, напоминало ему о прежних его днях. Лишь одного из всех нас он взял с собой, и я не знаю, куда ушли они.
Второй ученик был года на три младше его. Худенький, гибкий, как тростник, парнишка. Светлые волосы обрамляли узкое лицо, челка, неровная, длинная, вечно мешала. Он так беззаботно и заразительно смеялся, что даже у друга своего, серьезного и спокойного, вызывал взрывы хохота. Светло-голубые, яркие, прекрасные глаза никогда не знали печалей, никогда не ведали горестей. Они были обращены в небо, туда, где так празднично всегда было. Девушкам он дарил цветы и конфеты, с парнями шутил и ходил на вечеринки. И лишь раз я видела его плачущего, там, на крыше, когда друг ушел в одну из ночей.
Они были похожи на любовников, на влюбленную безумно друг в друга пару. Они улыбались, смотря друг другу в глаза и читая мысли. Светловолосый парнишка иногда подкрадывался сзади, «нападал» на друга, и тот, усмехаясь, постепенно расцветал, как те розы, что были и мне подарены.
Кажется, они хотели открыть собственное дело, бар или клуб… Я не знаю.
И только когда в Академии появились те странные люди, и друзья прямо на уроке выбежали из кабинета и помчались к лестнице на крышу, молчаливые, серьезные, я поняла, что случится самое страшное.
И когда мы появились там, под синим небом и солнцем, мы увидели, как они держатся за руки на самом краю. Пришедшие люди что-то говорили, убеждали, насмехались. Но те двое, разные и в то же время удивительно сочетающиеся, молчали и чему-то улыбались.
Словно рассыпанный хрусталь, словно алая роза. Прекрасны, опасны своими острыми краями и отравленными шипами, словно братья, они развели руки, отступили на шаг и упали.
Я знаю. Где бы, они не были. Они счастливы.

IV

Эти две фигуры, стремительно приближающиеся к земле.… Их уже ждали внизу. Там собралась порядочная толпа из учеников Академии. Широкий, брезгливый круг.
А они… Они летели, светлый и темный, как две птицы.
И когда к ним, разбитым, в крови, подошли ближе, увидели, как черная птица сжимает в последних, отчаянных объятьях светлую. И кудри каштановых волос были все в крови, а платина почернела, перестала быть такой… Живой и яркой.
Глаза цвета виски были закрыты. Тонкие губы улыбались дерзко и насмешливо.
Но голубые глаза того паренька. Я никогда не забуду их. Они были…. Как небо. И смотрели в это небо, и улыбались свободе. Но отчего эти слезы? Маленькие капельки на длинных ресницах.
Счастье требует слез.

V

Что я знаю о нем?
Он похож на небо, на солнце. Он так не похож на меня. Светлые волосы, цвета платины, непослушные, взъерошенные. Его обаяние, смех, оптимизм, - все это влечет меня к нему, заставляет укрыть его от всех невзгод. Защитить, подарить тепло и уют.
Голубые глаза порой становятся темно-синими. Когда я видел такие? Когда он плакал, вспоминая во сне свою короткую жизнь. Когда я ушел, он, наверное, не плакал обо мне. Не знаю…
Что я знаю о нем?
Что он молод, но уже не наивен. Что он горд, но великодушен. Что он любит звезды и луну, любит море и чаек, кружащих над ним.
Он хочет любить и быть любимым.
И он безумно, просто дико любит жизнь. Он любил жизнь, так будет правильнее.
Я помню, как он злился на мою холодность, как старался сломать мой ледяной панцирь, растопить простой, дружеской лаской и сочувствием.
Прости, что был груб. Прости, что лишь совсем немного был рядом. Что уехал тогда, в темную ночь и приехал совсем другим. Ты ведь был рад? Я и сам не знаю, почему стал таким. Соскучился, наверное…
Или понял, что бежать некуда и тебя убьют. Ты не знаешь, я ведь мог уйти. Ты просто знаешь и видишь, что я здесь. Ты считаешь, что так и должно быть. Но разве.… У меня был выбор?
Прости меня, мальчик мой.
Ты видишь, видишь, я улыбаюсь?
Мы упадем вместе, я обещаю…. Я не отпущу тебя…

VI

-Я знаю, ты не смог отпустить меня. – Смеется светловолосый.
-Да.
-Прости меня. Прости за все то, что я сделал! Прости меня! – Слезы на глазах.
-Мальчик, глупый, глупый мальчик. – Теплый поцелуй в платине волос. – У меня не было выбора.
Парень в очках-половинках укрыл юношу теплым плащом со своих плеч.
-Пойдем…
-Знаешь.… Когда ты ушел. Я плакал.